путник! Свезло, и мы опять свиделись.
— …ты тот старик, что заходил в сгоревшую деревню.
— Даа, а ты парниша, который выжил. Выжил, натворил таких делов, что за тобой вся церквушья свора гоняется в придачу с их божком, еще и жуткую близняшку нашел себе… Кха-ха-хаа-ха-хаа!! Хош, верь, хош нет, а я с самого начала знал, что из тебя путное что выйдет! — с каркающим звуком залился смехом Бермунд, а парень лишь непонимающе склонил голову в бок.
— Эм, так раз мы тут вроде как знакомы, то может пора бы и успокоиться немного. Уж больно жарко и больно… — влез я в разговор.
Парень и старик обменялись какими-то странными взглядами, смысл которых по какой-то причине был понятен лишь им двоим, кивнули, и… всё разом исчезло, когда парень положил руку на голову девушке. Вся боль испарилась, будто той и не было, туман словно ветром сдуло, а жар сменился на легкую прохладу.
Вздох облегчения покинул мои обожженные легкие, и я стал наблюдать со стороны дальше. В пугающей чуть ранее девушке с пепельными волосами теперь я почувствовал родственную душу — только мы двое не сильно понимали, как сложилась нынешняя ситуация, и что вообще происходит.
— Я здесь за ответами, старик. И вопросов, как понимаешь, у меня много. — подойдя чуть ближе, хмуро сказал парень.
— Ох, как удачно! У нас еще и цели общие, видимо, боженька сегодня на моей стороне, хех. Я тоже многое хочу узнать, знаешь ли. Так что, обмен?
— Да, и я начинаю. Скажи уже своё чертово имя.
Глава 9 Предупреждение
«Тысячи лет назад. Средиземье»
Амир не был гением, не был он и действительно умным человеком, если сравнивать с господами голубых кровей, а тем более с альгодами. У него не было знаний, не было четкого понимания, куда он собирался влезть, а посему и план действий его ограничивался всего двумя вещами: изучение магии, затем геноцид.
И единственное, в чем Амира можно было назвать особенным — его целеустремленность и желание идти до самого конца, что бы ему не пришлось сделать на пути.
Попав в неизвестную местность, он не мог прокормить себя ни охотой, ни сбором хоть чего-то съестного. На последнем он и попался. Очаровался огромным сочным плодом крайне необычной наружности и был отравлен им же. Вот так, выбившийся из сил Амир лишь шёл, куда глядели его затуманенные галлюцинациями глаза, пока не потерял сознание у ствола одиноко стоящего громадного древа.
Богов тогда в этом мире не было, а значит случившееся далее можно назвать лишь проделками Судьбы либо же удачи, хоть удачей это было лишь для Амира, а для всего остального мира то было началом конца. Амир повстречал девушку, локоны которой были подобны лучикам света, да и сама она была словно небольшое светило. Встреть он кого другого, и ничего бы не получилось. Но и тут ему повезло — Айша оказалась до жути любознательной и жадной до всего необычного. А что может быть для альгода необычнее, чем представитель совершенно другой расы, о которой она слышала лишь в сказках?
Сначала их встречи были редки и коротки. Айша не желала уделять человеку слишком много времени и лишь обучала его необходимому для выживания в гигантском лесу. Она навещала его раз в неделю или две, дабы проверить, жив он или же нет. И любопытство её всё росло с каждым днем, пока наконец не дало трещину. Амир ждал этого момента.
Встречи стали длится дольше и происходить чаще. Двое стали хорошими собеседниками — они делились знаниями, историями, мыслями. Девушка светилась от счастья и удовлетворения, в очередной раз узнавая что-то совершенно новое для себя. Амир же терпеливо ждал, нисколько не торопя Айшу, но позволял всему идти своим чередом, ведь времени у него было в достатке. Одна лишь цель вела его, а боле ничего и не было в его жизни. И как только он достиг бы её, с чувством выполненного долга отправился бы на покой. Хотя он же и понимал, что покоя ему-то уж точно не видать — ни сейчас, ни в посмертии.
Шли дни, недели, месяцы, вот уже несколько лет продолжалось их странное знакомство. Парень жил на окраине Средиземья в небольшой хибаре, сделанной из веток и листвы на скорую руку, а Айша продолжала навещать его. Люди, прожившие столько времени вместе, уже давно считали бы друг друга друзьями и преисполнились бы доверия, но отношения человека и альгода, который мог жить даже сотни лет, проходили несколько иначе.
Амир понимал эту разницу и вёл себя соответствующе, сейчас они были просто хорошими знакомыми. Но так не могло длиться вечно. Айша всё больше и больше вливалась в человеческую культуру, её мысли были заняты его мыслями, его ценности стали ценностями её. Девушка постепенно становилась альгодом с душой человека. Вот только душа та была подделкой, наскоро собранной поистине алчным существом.
Амир рассказывал ей сказки и верности и доблести человеческой, истории о доброте и дружбе, примеры того, как людская община живет в согласии и мире. Он мял и ломал восприятие девушки, как было ему угодно, и вскоре стал в её глазах символом всего хорошего в расе людей. Он стал олицетворением этого невероятно любящего, заботливого и не сдающегося ни перед какими преградами общества. Знала бы она еще тогда, что правдой было лишь последнее…
— Да уж, до такого могли додуматься только люди, ха-ха-ха-ха! Подумать только, надевать эту штуку… как ты там говорил, «плуг»?… надевать её на лощадь, и землю пахать. — заливаясь смехом, говорила Айша. — Магия и правда делает многие вещи проще.
— Помню, мама часто показывала мне магию… она была красивее всего, что я когда-либо видел в этой жизни. — задумчиво произнес Амир.
— Ммм… Смотри!
На руке девушке возник будто смерч искрящихся песчинок — золотые, серебряные, темно-синие и ярко-алые. Они кружились, постоянно меняя направление, устремляясь то вверх, то вниз. Частички одних цветов выстраивались в ряды, образуя одноцветные линии, они сплетались в странные узоры и символы и мерцали, словно звезды на небосводе.
Амир был поражен этим зрелищем, поражен до самой глубины своей треснувшей души. Магия подняла в нем всё то, что он старательно прятал за десятью замками — обиды, сожаления, горечь и злость, такую же яркую, как и эти искрящиеся песчинки. Айша не видела, но лицо его исказилось в таком гневе, что, казалось, еще чуть-чуть и кожа с него будет сходить слоями, сгорая в пламени ярости.
— Ты никогда не
